Предупреждение Эмблера - Страница 98

Эмблер тяжело дышал. Гнев его отступил под напором ее ярости. Такой вспышки он не ожидал.

— В понедельник. — Оперативник повернулся к выходу.

В нескольких милях от Фокс-Холлоу дорогу ему перегородил фургон с «мигалкой». Пришлось съехать на обочину. Сбоку тут же появилась «Скорая», сзади возник тяжелый «Бьюик». Выскочившие из машин люди — некоторые были в форме санитаров — вытащили его из автомобиля, и пока он соображал, что к чему, кто-то воткнул в руку шприц. Четкие действия выдавали в них профессионалов, привыкших к подобного рода работе. Но кто они? Что им нужно от него?

Туман в голове еще не рассеялся полностью, скрывая то, что случилось потом. Уже лежа на носилках, он услышал короткие, отрывистые реплики, которыми обменивались санитары. А затем мир начал терять четкость и расплываться. Начинались долгие сумерки.

Сумерки.

Когда Эмблер снова открыл глаза, в комнате царил полумрак.

Несколько дней назад он был «пациентом» в закрытой психиатрической клинике. Теперь между ним и Пэрриш-Айлендом лежал океан. Но был ли он свободен?

Глава 24

Эмблер открыл глаза, сфокусировал взгляд на бледнеющем в полутьме лице аудитора и заговорил. Он рассказывал подробно, перечислял детали, высказывал предположения. Не все всплыло из памяти, кое-где в ней еще зияли пустоты, но в целом картина получилась вполне ясная.

— Я немного испугался, когда вы отключились, — сказал Кастон, выслушав пятиминутный, без пауз рассказ. — Рад, что вернулись в мир живых. — Он отложил журнал, но Эмблер успел прочесть название — «Журнал прикладной математики и вероятностного анализа». — Не хотите освободить мою кровать?

— Извините. — Эмблер потянулся, поднялся и сел на горчичный стул. Должно быть, он действительно уснул. Судя по часам, прошло четыре часа.

— Итак, Транзьенс — это сама Эллен Уитфилд?

— Да, это ее оперативный псевдоним. Пользовалась она им давно, а когда файлы стали переводить на цифровые носители, все это потерялось. Сейчас уже ничего не найти, бумаги давно уничтожены. Она была сама в этом заинтересована — полная зачистка. Говорила, что приняла меры предосторожности.

— Теперь понятно, почему поиск ничего не дал. — Секунду-другую Кастон молча смотрел на оперативника. — Хотите еще выпить?

Эмблер пожал плечами.

— В мини-баре должна быть минералка.

— Уж конечно «Эвиан». При нынешнем соотношении евро и доллара выходит 9,95 за пятьсот миллилитров. Это будет 16,9 унции. То есть 55 центов за унцию. Пятьдесят пять центов за унцию воды? Меня стошнит от таких цен.

Эмблер вздохнул.

— Восхищаюсь вашей точностью.

— О чем вы говорите? Я же округляю.

— Только не говорите, что у вас есть семья. — Кастон покраснел. — Вы, должно быть, сводите их с ума.

— А вот и нет. — Аудитор почти улыбнулся. — Потому что они совсем меня не слушают.

— Так это они сводят вас с ума.

— Вообще-то, меня это вполне устраивает. — Всего на мгновение на лице Кастона появилось и тут же исчезло выражение, близкое к обожанию, и Эмблер с удивлением понял, что перед ним любящий отец. Впрочем, уже в следующую секунду Кастон вернулся в свою привычную ипостась. — Тот мужчина, которого вы видели в доме Уитфилд... опишите его поподробнее.

Эмблер закрыл глаза, вызывая из памяти образ гостя Эллен Уитфилд. Лет шестидесяти. Посеребренные, тщательно причесанные волосы. Высокий, на редкость чистый лоб. Тонкие черты, высокие скулы, четко очерченный подбородок. Похож на ученого или преподавателя.

Выслушав Эмблера, Кастон с минуту помолчал. Поднялся. Взволнованно прошелся по комнате. На лбу у него проступила голубая пульсирующая жилка.

— Не может быть!.. — выдохнул он.

— Таким я его помню.

— Тот, кого вы описали... Нет, это невозможно.

— Выкладывайте.

Кастон включил стоявший на столе ноутбук и, отщелкав на клавиатуре несколько слов, отступил в сторону и жестом подозвал Эмблера. На экране был тот самый человек из дома Эллен Уитфилд.

— Это он.

— Вы его знаете?

Эмблер покачал головой.

— Эштон Палмер. Уитфилд училась у него в университете.

Эмблер пожал плечами.

— И что?

— Потом она отреклась от него и от всего, что он проповедовал. Не поддерживала никаких контактов. Иначе — прощай карьера.

— Не понимаю.

— Эштон Палмер, не вспоминаете?

— Смутно.

— Ну, наверно, вы тогда были слишком молоды. В свое время, лет двадцать-двадцать пять назад, его считали ярчайшей звездой на небосводе американской внешней политики. Написал несколько пользовавшихся большой популярностью статей в «Форин эффиарс». Его обхаживали обе политические партии. Вел семинары, читал лекции. Люди слушали Палмера с открытым ртом. Ему дали должность в Госдепартаменте, но он был слишком велик для бюрократических кабинетов. В нем уже видели следующего Киссинджера, одного из тех, кто приходит в мир, чтобы оставить в нем свой след.

— И что же случилось?

— Одни говорят, что он погубил себя сам. Другие думают, что просчитался. В нем признали экстремиста, опасного фанатика. Вероятно, Палмер решил, что достиг такого уровня политического и интеллектуального авторитета, который позволяет ему выражать свои взгляды откровенно и покорять людей одной лишь магией своего имени. Так или иначе, но получился скандал. Взгляды его были таковы, что, приняв их, наша страна вступила бы в противоречие с остальным миром. После особенно провокационной речи в Институте Макмиллана ряд стран, посчитавших, что он выражает точку зрения правительства США или отдельной его части, пригрозили отозвать своих послов. Представляете?